"Вся Россия наш сад" . Детский сад.
Как и следовало ожидать, ночной показ "Мечтателей" Бертолуччи обернулся цензурированием обнажённой мужской натуры (вот она, гендерная дискриминация в действии)), - хотя в час ночи классическую ленту не могла наблюдать ни условная мариванна с "уралвагонзавода", ни (тем более) публика школьного возраста.
Все "криминальные" кадры были старательно "размыты" моралистами с "Кино ТВ", причём самое смешное, - размыты даже там, где "ничего такого" в кадре не просматривалось.
Огромное пиксельное пятно, возникшее на теле Луи Гарреля (и даже в зеркале рядом с ним) - скорее, было поводом для нездоровой зрительской фантазии на тему "размеров", чем реальным купированием "порочной" картинки.
Деликатное "сфумато", в которое погрузил Бертолуччи героя Луи Гарреля в сцене на заднем плане - казалось бы, не должно было фиксировать взгляды зрителя на его гениталиях, - если бы не "помощь" российского ТВ, сделавшего цензурное "пятно" смысловым центром кадра.
С цензурой так всегда: она акцентирует внимание на том, что в оригинале является безобидной частью пейзажа. И чем сильнее вы "выскребаете" с экрана часть изображения, тем больший смысл придаёте тому, что хотите скрыть от глаз.
Дело, разумеется, не столько в эротике, сколько в порочной социальной традиции "морального" патернализма, которая навязана государством обществу, которое видится режиму в образе "детей" ("изрядного возраста"), ограждаемых от "порочных" влияний и впечатлений.
Взрослый человек "ограждается" властью от реальной жизни, под предлогом защиты "морали" и общественной "невинности". Логика авторитаризма, тотально контролирующего частную жизнь, - априори навязывает взрослому зрителю те "моральные" и этические решения, которые в нормальной, цивилизованной практике, являются правом самого человека, относятся к сфере его моральной компетенции.
Любая цензура лишает человека права выбора, права составлять своё собственное мнение, лишает его права на социальную зрелость, оставляя в вечном "детстве".
И инфантильность, навязанная российскому обществу властью, к сожалению, является системным свойством нашей жизни. "Моральная" цензура в кино - всего лишь один из частных примеров.
Возникает любопытный вопрос: зачем же вообще показывать классику, которая требует цензурного вмешательства? Не легче ли выбрать фильм попроще?
Тем не менее, "Кино ТВ" не просто демонстрирует "невинному" российскому зрителю "порочную" историю о бунтарской молодёжи на парижских улицах, кровавых стычках с полицией, - на фоне сексуальной революции. Это не просто история о юности - в поисках своей, европейской зрелости.
С точки зрения путинского ТВ, это ещё и "урок" российскому зрителю: смотрите, что случается на улице, если вы даёте молодёжи свободу в постели.
Охранительный "мессидж" показа фильма Бертолуччи - не случайно обставлен специальными интервью, предваряющими показ, где часть зрительской "массовки" сетует на то, что в фильме "слишком много" раздражающей "обнажёнки", а герои "ничего не делают" полезного для общества. ("Захотелось выключить - от обилия голых сцен" - звучал на экране наш "вокс попули").
И это - та симптоматика, которая, пожалуй, важнее наличия (или отсутствия) на экране мужских гениталий. Проблема "невинных", социально-инфантильных обществ именно в этом: кто является субъектом моральных суждений - сам человек или власть?
Рождается это суждение естественным путём, в голове человека, - либо оно "спускается сверху" в качестве готовой истины?
Любая социальная зрелость - это не только секс и свобода чувственного эксперимента, но и кровь на улицах, стычки с полицейским государством, это весь объём взрослой жизни, который прямо связан с социальной ответственностью.
Но ни российская власть, ни российский зритель в целом к этому уровню ответственности не готовы. И это - такое "кино", которое не сулит инфантильному "русскому миру" ничего хорошего.
